Но, как сказал глава семьи, Альчидо «Папа» Черви: «После сбора одного урожая приходит другой». Каждый новый акт устрашения со стороны нацистов и вновь поднявших голову фашистов приводил к росту числа партизан.

Итальянское Сопротивление изначально несколько отличалось от прочих антифашистских движений Европы. За его плечами не стояла, хотя бы в моральном плане, армия родной страны, как, например, за партизанами советскими. Мы же уже видели, что из себя представляли король с Бадольо, правда? Не располагало оно и заграничной поддержкой, как, скажем, «Сражающаяся Франция». В условиях режима Муссолини немногочисленные на тот момент антифашисты были лишены возможности заранее налаживать контакты с другими странами. Поэтому Союзники о них попросту ничего не знали, по крайней мере на первых порах. Да и не очень-то стремились узнать, поскольку, во-первых, испытывали вполне объяснимое недоверие к гражданам государства, ещё вчера бывшего их смертельным врагом, во-вторых же, — на англо-американский вкус местное Сопротивление казалось слишком «красным».

Хотя это их впечатление, совпадающее и с традиционным советско-российским представлением об итальянских партизанах, было во многом ошибочным.

Безусловно, основную и наиболее активную часть движения составляли именно «красные» Гарибальдийские бригады. С Лениным в башке и с наганом в руке, они старались воспроизвести организационную структуру Красной армии, с обязательным комиссаром-политруком рядом с командиром отряда. Но лишь слегка уступали им по численности бригады «Справедливости и свободы» и бригады «Зелёных огней», которые любили вовсе даже не Ленина, а, наоборот, — папу римского. Эти последние были католиками и, по цвету шейных платков, именовались «зелёными». Отдельные же оригиналы, которые никак не могли определиться, кто — папа или Ленин — матери-истории более ценен, носили комбинированные красно-зелёные платки. Тем более что такое сочетание удачно совпадало с цветами национального флага. Мало того, были даже голубые — но только по платкам — партизаны. Они возглавлялись бывшим младшим и средним командным составом королевских войск, сохраняли верность монархии и вообще зачем-то считали себя «бадолианцами». Уж не знаю, что они в этом маршале такого нашли.

Не поймите неправильно: политически ангажированными были в основном командиры. Простые же бойцы выбирали отряд исходя из более прагматических соображений: тот, который удалось найти первым, который действовал ближе к дому либо даже под влиянием моды на цвет платков в текущем сезоне. Какой же итальянец не хочет быть модным? Поэтому появившийся среди гарибальдийцев завзятый католик-монархист или же убеждённый атеист в отряде Зелёных огней не вызвал бы осуждения товарищей по оружию.

В середине сентября 1943 года в горах находилось около полутора тысяч партизан всех расцветок. К ноябрю их число возросло до четырёх тысяч. Осознав наличие проблемы, немцы начали предпринимать контрмеры: на пепелищах сожжённых деревень вырастают виселицы с телами мирных жителей, подозреваемых в помощи бандитам. Следует признать, используя этот термин, немецкая пропаганда не очень-то грешила против истины. Те первые боевые формирования Сопротивления по всем формальным признакам действительно были скорее бандами, а не военными подразделениями. Плохо вооружённые, испытывающие в условиях надвигающейся зимы нехватку продовольствия и тёплой одежды, партизаны гибнут целыми отрядами. Тут надо напомнить, что хотя дело происходит и в солнечной Италии, но в горах. А там зимы весьма суровые.

В целях повышения эффективности карательных мер марионеточное правительство Муссолини проводит принудительную, под угрозой смертной казни за неявку, мобилизацию. Из ста восьмидесяти шести тысяч военнообязанных на призывные участки являются лишь восемьдесят семь тысяч. Чуть ли не треть из которых дезертирует при первой же возможности. Большая часть уклонистов хоронится по чердакам и подвалам. А вот меньшая…

Весной 1944 года нацифашисты с удивлением обнаруживают, что казалось бы почти уничтоженная за зиму партизанская гидра отрастила новые головы, и теперь им противостоит уже до двадцати тысяч бойцов.

Помните созданный в дни обороны Рима Комитет национального освобождения? Сформированный из представителей большинства антифашистских партий и движений: коммунистов, социалистов, либералов, христианских демократов — к 1944 году он превращается в мозговой и политический центр Сопротивления. Однако идеологические разногласия среди его членов, в отличие от простых партизан, крайне сильны. Ситуацию спасает вернувшийся на родину из Советского Союза, гражданином которого он был ещё с 1930 года, генеральный секретарь Компартии Италии.

— Ребята, — заявляет он, забравшись на подходящий броневик, — время жить дружно, о необходимости которого никогда не говорили коммунисты, наступило! Вчера было рано, завтра будет поздно! Давайте мы сейчас все объединимся, прекратим склоки и скоординируем усилия. И даже Бадольо позовём. А уж потом, когда прогоним немцев, — тогда и будем решать, как жить дальше. Может быть, даже какой-нибудь хороший автомобильный завод построим. Или даже нет. Лучше — целый автомобильный город!

— А завод-то с городом зачем?.. — удивляются всё ещё сидящий в ватиканских подвалах лидер христианских демократов Де Гаспери и остальные национальные освободители.

— Я так и знал, что по первому пункту возражений не последует, — отвечает довольный коммунист. — А завод… Ну не знаю… Нравится мне почему-то эта идея.

С тех пор в Сопротивлении его так и называли: «Пальмиро Тольятти, человек и автозавод».

Так, пусть со скрипом и проволочками, CLN, а вслед за ним и всё Сопротивление, обретает единство. Эмиссары Комитета отправляются на места, в центры партизанского движения, принимая на себя оперативно-тактическое руководство разрозненными до того отрядами. По всему северу страны партизаны, число которых к тому моменту уже превышает пятьдесят тысяч человек, переходят в наступление, занимая и удерживая под своим контролем города и горные районы. Возникают целые свободные от власти фашистов партизанские республики. В рядах защитников одной из них, Республики Монтефьорино, обнаруживаются и уже знакомые нам Анатолий Тарасов и Виктор Пирогов. Первый из них теперь занимает должность комиссара Русского ударного батальона под командованием Владимира Переладова. Бывшие советские военнопленные составляли значительную часть сил Сопротивления. В общей сложности во всех партизанских соединениях их насчитывалось более пяти тысяч человек.

Были среди партизан и представители многих других национальностей, порой — несколько неожиданных. Однажды в расположение одной из гарибальдийских бригад приехал грузовик, доверху набитый оружием и припасами. За его рулём сидел истинный ариец, капитан Кригсмарине Рудольф Якобс, позднее получивший от новых товарищей по оружию кличку «Примо». В октябре 1944 года он, в составе отряда, в котором плечом к плечу сражались двое немцев, трое русских и пятеро итальянцев, падёт в бою с фашистами.

Партизаны действуют не только в горах. В городах возникают Gruppi di azione patriottica (GAP) — Группы патриотического действия: глубоко законспирированные ячейки из трёх—четырёх бойцов, осуществляющие диверсии и убийства нацифашистских иерархов. Это, пожалуй, самая отчаянная и бесстрашная часть Сопротивления. Немногим из них удалось дожить до победы. И, честно говоря, часть наиболее спорная и неоднозначная. Поскольку на их действия немцы отвечают чудовищными репрессиями против гражданского населения.